Большую роль в структуре дьяковского хозяйства играло пастбищное скотоводство, в особенности лесное пастбищное коневодство. Поэтому пастбищные луга, унаследованные с эпохи бронзы, не только не исчезали, а наоборот расширялись. Эти луговины интенсивно использовались и в последующую эпоху (Великий луг, Симонов луг и т.п.) [Ландшафты, 1997, с. 46-47].

Хозяйствуя на богатых низменностях вдоль Москвы реки и теплых склонах коренного берега, дьяковцы умело использовали многочисленные излучины реки Москвы. Они устраивали свои крепости и поселения в местах примыкания излучин к коренному берегу и тем самым “запирая” территории внутри самих излучин. Таким образом, была организована хозяйственная структура излучины Москвы реки от Воробьевых гор до Кожуховской поймы.

На укрепленном мысу оползневой террасы с запада от нынешнего Андреевского монастыря существовала дьяковская крепость, известная в археологии под названием Мамоново городище. К юго-востоку от городища на поверхности коренного берега зафиксировано синхронное обширное неукрепленное поселение, известное как Андреевское селище [Качанова В.И., 1954, с. 7-38]. С востока излучину контролировала другая дьяковская крепость, известная в археологии под именем Нижне-Котловское городище. Рядом, судя по находкам соответствующей керамики в Даниловом монастыре, располагалось синхронное селище [История Москвы].

Исследования на территории Московского Кремля позволили установить, что на месте Архангельского собора располагалось еще одно городище раннего железного века. Отдельные находки дьяковской керамики известны также на самом Боровицком мысу и в районе Успенского собора [Панова Т.Д., 2003, с. 24]. Расстояние между крайними городищами излучины не превышало 2,5 км, а длина излучины, которую эти два укрепления вместе с городищем на Боровицком холме могли контролировать, достигала 8 км.

Судьба дьяковцев (и даже их останков, так как о могильниках почти ничего не известно) остается неясной. Пока не обнаружено достоверных археологических свидетельств, которые могли бы заполнить лакуну с 8 по 9 вв., разделяющую поселения дьяковцев и славян [История Москвы, с. 10]. Очевидно лишь то, что славянская колонизация Москвы реки и ее притоков в 10-13 вв. опиралась на природное и антропогенное наследие предшествующих эпох. Обширный фонд луговых и старопахотных земель, бобровые и иные охотничьи угодья и, наконец, удобный водный путь по Яузе, связывавший реки Москву и Клязьму, способствовал формированию в междуречье Неглинной и Яузы куста древнерусских памятников с центром на Боровицком холме.

Когда был заселен Московский Остров?

Научная традиция классического москвоведения настойчиво относила начало заселения низменности напротив Боровицкого холма еще к догородскому этапу и связывала его с селами по Москве реке, в ряду которых называлось Кадашево село [Забелин И.Е.; Сытин П.В., 1950, с. 41]. Высказанные в конце XIX - первой половине XX столетия научные положения не имели достаточного археологического подтверждения и носили гипотетический характер, являясь, скорее, постановкой проблемы, нежели ответами на вопросы.

В современном московском краеведении, а также в истории московского градостроительства и архитектуры, осторожные предположения ученых обратились в прочную уверенность в том, что северное и западное Замоскворечье представляло собой сплошную селитьбу уже на этапе XII-XIV века. Эта точка зрения нашла отражение в ряде обобщающих работ [см. напр.: Памятники, 1994, с. 13-18]. Письменные источники, данные археологии и