њ. “. МОШКОВА, К. ¦. СМИРНОВ

ПРОБЛЕМЫ

САРМАТСКОЙ АРХЕОЛОГИИ

В РАБОТАХ Б. —. “Ў‘љџ’‘

Имя профессора Б. Н. Гракова тесно связано с изучением истории и археологии сарматов — большого ираноязычного массива Евразии в древности.

В начале своей научной деятельности Б. Н. Граков находился под определенным влиянием крупнейшего историка античности академика М. И. Ростовцева, в классических трудах которого по истории скифов и сарматов были сведены все археологические и письменные данные об этих племенах, населявших в древности юг Восточной Европы¹. Первые работы по истории сарматов были написаны Б. Н. Граковым в конце 20-х — начале 30-х годов. В них ярко отразились как многие положительные, так и некоторые отрицательные стороны исторической концепции М. И. Ростовцева. Но уже с первых лет своей научной деятельности Б. Н. Граков проявил себя как крупнейший советский ученый, наметивший новое направление в изучении скифо-сарматского мира. Многие плодотворные идеи Б. Н. Гракова, успешно в дальнейшем разрабатываемые его учениками и последователями, были впервые высказаны или намечены в его ранних научных трудах.

Они созданы на основе полевых исследований, проведенных Б. Н. Граковым в Поволжье в 1925 — 1926 гг. (курганные группы Блюменфельд, Харьковка, Кано) и Южном Приуралье с 1927 по 1932—1933 гг. (группы в районе пос. Нежинского, Благословенского, Матвеевского и др.).

Хотя статьи эти принадлежали перу совсем еще молодого ученого, только приступившего к изучению сарматских памятников, круг проблем и вопросов, затронутых в них настолько широк и многогранен, что нет никакой возможности, особенно в небольшой статье, осветить их полностью, поэтому мы остановимся на наиболее важных и принципиальных.

Когда Б. Н. Граков начал свои исследования в Нижнем Поволжье и Южном Приуралье, сарматская археология располагала лишь незначительным и почти неизданным или частично изданным материалом из раскопок А. А. Спицына, П. С. Рыкова, П. Д. Pay и Т. М. Минаевой в Нижнем Поволжье, П. С. Назарова, Ф. Д. Нефедова и некоторых деятелей Оренбургской архивной комиссии в Южном Приуралье, а также замечательным трудом М. И. Ростовцева «Курганные находки Оренбургской области эпохи раннего и позднего эллинизма», где были собраны, подвергнуты блестящему анализу и датированы в пределах V — II вв. до н. э. все памятники раннего железного века Южного Приуралья и Нижнего Поволжья.

Однако, исходя из данных письменных источников, М. И. Ростовцев полностью отрицал генетическую связь геродотовских савроматов и сарматов позднего эллинизма и римского времени; он связал исследованные им памятники с сарматами, преимущественно ранними, подчеркивая при этом пришлый, «иранский» характер их культуры. Уже М. И. Ростовцеву было ясно, что приуральские сарматские памятники неодновременны. Намеченные им хронологические группы, раннюю (V — IV вв. до н. э.) и более позднюю (III — II вв. до н.э.), в соответствии с теперешними представлениями — савроматская и прохоровская культуры — он объяснял последовательными сарматскими волнами².

Раскопки Б. Н. Гракова в Поволжье в 1925 и 1926 гг. дали свежие и яркие материалы, особенно по скифо-савроматскому времени, позволившие исследователю поставить и решить ряд важнейших вопросов сарматской археологии. Исследования 1927 — 1929 гг. в Южном Приуралье, может быть, не были столь впечатляющими, как в Поволжье, но тем не