Поликарпович напряженно работал над редактированием текста своей монографии «Палеолит верхнего Поднепровья», собираясь сдать ее в издательство и представлять к защите в качестве докторской диссертации к 31 января 1958 года. Самым важным достижением этого года следует назвать выход в свет готовившегося несколько лет сборника «Материалы по археологии БССР»³⁸, который, безусловно, можно назвать детищем Константина Михайловича. За истекшие послевоенные годы это было единственное в Белоруссии научное издание, целиком посвященное региональной археологии. Уже в конце года он обращался в кассу взаимопомощи при АН БССР – просил выдать ему ссуду в 3000 рублей на издание монографии, он был готов возвращать затем по 300 рублей в месяц из своей зарплаты, однако получил категоричный отказ. Приходилось вновь и вновь «писать в стол».

На очередном заседании сектора 1 апреля 1958 г. обсуждался план экспедиционных исследований. Константин Михайлович решил передать бразды правления тяготившей его Минской экспедицией. Возник быстро сглаженный конфликт: хотя Поликарпович хотел видеть начальником экспедиции боле опытного А.Г. Митрофанова, шесть голосов против двух оказались за молодого аспиранта Л.Д. Загорульского в этой роли. А Митрофанову, по его просьбе, дали возможность продолжить изучение памятников железного века Белоруссии, о чем он, собственно, и мечтал. 7-12 апреля Константин Михайлович был на очередной конференции ИИМК в Москве, однако подготовленный специально к ней доклад «К вопросу о Томском мамонте» почему-то так и не стал зачитывать. На обратном пути он посетил Смоленск, Витебск, Полоцк, а затем, 18 апреля выехал в Минск.

рис. 65. Сектор Археологии Института Истории АН БССР, 1958 год

В планах на 1958 год было продолжение исследований палеолита верхнего Поднепровья, новые раскопки в Юдиново и Елисеевичах. Летом, однако, развернулась грязная интрига, неизвестные инициаторы коей, заручившись поддержкой зав. Отделом Полевых Исследований Института Археологии А.Я. Брюсова³⁹, обвинили К.М. Поликарповича не в чем-нибудь, а в археологическом браконьерстве! То есть в незаконных, раскопках без Открытого листа. ⁴⁰ Поликарпович документально опроверг все выдвинутые против него в письме Брюсова обвинения, основанные на слухах и домыслах. Одновременно, как оскорбленная сторона и человек чести, он вернул в склонявший его имя ИИМК выданный ему на 1958 г. Открытый лист, отказавшись от проведения археологических работ. Константин Михайлович, доказав свою правоту, ушел с гордо поднятой головой, но рассчитался болью в сердце. И в переносном, и в самом прямом смысле. Что же касается Александра Брюсова (не как ученого, но как человека, ибо все-таки человеческое измерение – главное), то, на мой взгляд, может быть показателен такой факт. Когда его учитель – В.А. Городцов – был уволен отовсюду, как «буржуазный ученый» и «белогвардеец» (при царе он более 20 лет был офицером), когда Городцову грозил арест, Брюсов с легкостью отрекся от старика-учителя в пользу воинствующего марксизма. Другая ученица Городцова – М.Е. Фосс – не пошла тогда против своей совести. ⁴¹

Наступил 1959 год. Мечта К.М. Поликарповича десятилетней давности о могучем Секторе Археологии – будущем институте – начала воплощаться в жизнь: в секторе уже 8 научных сотрудников,