Большие возражения, основанные преимущественно на формальной логике, а не на фактах, вызывает у многих палеолитоведов и датировка некоторых находок центра Русской равнины средним плейстоценом. После чрезмерно геологически удревненных геологом В.И. Громовым датировок местного мустье доднепровским, дорисским временем в конце 1940-х гг., отечественные палеолитоведы и палеогеографы, словно «испугавшись» прежних оценок, временно ударились в другую крайность, пытаясь отнести почти все памятники Русской равнины к эпохе вюрмского оледенения.

Член-корреспондент РАН, палеогеограф А.А.Величко отмечает, что процесс расселения человека в Восточной Европе носит ярко выраженный ступенчатый характер. Он считает, что на протяжении всей ашельской эпохи люди практически не покидали территории Кавказа, делая лишь редкие попытки выхода на равнину. Однако объективного объяснения того, почему процессы расселения раннепалеолитического человека в Западной и Центральной Европе столь резко отличались от таковых в Восточной Европе, пока не существует. Материальная культура и технологии сходны. Что же еще могло столь существенно отличать друг от друга обитателей этих территорий, если в одном случае они в среднем плейстоцене уже освоили Северогерманскую низменность и юг Британии, а в другом – лишь робко спускались в предгорья Кавказа, едва заходя в Приазовье?

К возможности присутствия на территории Белоруссии шелльской и ашельской культур раннего палеолита К.М. Поликарпович в 1950-х гг. точно также относился довольно скептически: ¹ «Условия первой половины ледниковой эпохи были таковы, что делали невозможной здесь, и не только здесь, но и далее к югу возможным существование млекопитающих и связанных с охотой на них людей. По крайней мере, имеющиеся до сих пор данные о фауне верхнего Поднепровья показывают, что вся она восходит ко времени не раньше середины ледникового периода, то есть рисской эпохи максимального оледенения фауна мамонта и сопутствующих ему животных – шерстистого носорога, северного оленя, лошади, бизона, первобытного быка, пещерного медведя. По всему Верхнему Поднепровью можно указать одну единственную находку представителя фауны, стоящую на границе плиоцена и плейстоцена. Это зуб мастодонта, якобы найденный в д. Кираковичах на верхней Десне к югу от г. Ельни и хранившийся до 1941 г. в Ельнинском краеведческом музее. ² Однако эта находка крайне сомнительна в отношении своего паспорта и не может поэтому быть основанием для каких бы то ни было заключений³. С другой стороны, остатков древнейших культур нижнего палеолита – шельской и ашельской до сих пор неизвестно даже далеко к югу от территории, о которой идет речь. Наиболее древние остатки культуры ашельского времени на юге СССР известны только с Абхазского побережья. Позднеашельская стоянка, исследована в Крыму. Это пещера Киик-Коба. К последнему времени относится открытие стоянки клектонского облика в урочище Круглик у села Петровское в порожистой части Днепра, на правом его берегу ⁴». (рис. 68; 69)

И все-таки находки ашельского времени в непосредственной близости от границ Белоруссии были отмечены уже в конце ХХ века. По утверждению археолога А.М. Микляева, следы деятельности раннепалеолитических гоминид (определение Н.К. Анисюткина и Н.Д. Праслова сотрудников ИИМК РАН) найдены в 1986 г. близ деревни Ястреб на левом берегу Западной Двины чуть выше г. Велиж Смоленской области.⁵ Параллельно подтверждается и раннее заселение лежащих по соседству центральных областей Русской равнины. Находки, связанные с поздним ашелем, были выявлены археологом Б.В. Грудинкиным в ряде пунктов Поочья (в том числе и на том участке течения Оки, который К.М. Поликарпович планировал обследовать еще в 1933 г., но не получил на это даже минимального финансирования). Есть домустьерские памятники и на Десне: например, местонахождение Неготино. Еще южнее, в среднем Посеймье у села Погребки, позднеашельское копьевидное рубило нашел археолог из МГУ С.Н. Алексеев. Да, исследователям приходится выдерживать напор критики и недоверия части коллег, однако факты – упрямая