Библиотека

сятся ко времени от середины II тысячелетия до его конца, а, скажем, грушевидные «корчаги» — к последним двум-трем векам рассматриваемого времени. Пребывание киммерийцев на Кавказе в течение какого-то промежутка времени несомненно. Но это пребывание относится лишь к VIII в. до н. э. и только к его второй половине, когда они уже угрожали северным границам закавказской территории Урарту и находились, конечно, не на Северо-Западном Кавказе, а гораздо южнее. До этого времени, как мы видели по греческим древнейшим историческим данным, их походы устремлялись через Фракию и Боспор. Конечно, и тогда набеги могли быть, но только на соседние территории Северного Кавказа. Распространение немногих указанных выше групп вещей так называемого киммерийского комплекса в течение почти 1000 лет следует относить по преимуществу за счет культурных взаимосвязей населения Украины, Крыма и Предкавказья. Влияние, идущее с Северного Кавказа, может быть, было более сильным, как это уже довольно давно показал А. А. Иессен¹⁹. По его данным, северокавказский экспорт и влияние на территорию Северного Причерноморья определились еще в начале II тысячелетия до н. э., но были невелики. Они значительно расширились в первой половине I тысячелетия до н. э., причем в экспорт входили вещи и прикубанского и кобанского происхождения. В VIII — VII вв. до н. э. в Северное Причерноморье стали в значительном количестве проникать формы северокавказских удил и уздечных наборов определенного типа, бронзовых и железных наконечников стрел, бронзовых и железных кинжалов, отдельные бронзовые северокавказские топоры и даже закавказского происхождения бронзовые удила, связанные с общими урарто-ассирийскими образцами. Граница этого влияния достигла Киева, Любен, Полтавы, Воронежа²⁰. Примечательно, что в эпоху сильной экспансии киммерийцев через Кавказ, то есть в VIII и VII вв. до н. э., удила и псалии северокавказского типа широко и быстро распространились с Кавказа в степь.

Итак, мы встретились с двумя направлениями в определении принадлежности киммерийцам той или иной культуры. Первое заключается в том, что киммерийцам в связи с их походами приписываются культуры или группы вещей галынтатского облика. Второе, принципиально более верное направление принадлежит В. А. Городцову; оно заключается в выделении группы степных северопричерноморских вещей, относящихся ко времени от рубежа II—I тысячелетий до н. э. и до VII в. до н. э. включительно. Это связано с тем, что киммерийцы появились на исторической сцене Переднего Востока в конце VIII в. до н. э., за одно-два поколения до скифов, с которыми они во второй половине VII в. до н. э. то боролись, то действовали сообща. Скифы появились несколько раньше, чем говорят источники VIII и VII вв. до н.э. Однако киммерийцы, по исторической традиции, все же предшественники какой-то части скифов на будущей скифской территории северопричерноморских степей. Может быть, к ним относится и традиция о походах амазонок через Дунай, вплоть до Аттики и Трои. Поэтому, следуя общепринятому делению, мы будем называть киммерийской эпохой время от рубежа II и I тысячелетий до н. э. до начала собственно скифской эпохи, то есть до второй половины VII в. до н. э. Однако, указывая на принципиальную правильность подхода В. А. Городцова к вопросу об определении киммерийской культуры, мы уже отметили неполноту этого комплекса для выделения такой культуры. Поэтому попытаемся определить, какая культура в полном виде соответствует понятию киммерийской на ее определяемой по греческим источникам северопричерноморской, приазовской и крымской степной прародине.