Начавшееся очевидное распространение в сарматских памятниках II-I вв. до н.э. новых форм керамики, особенно различных типов кувшинов, в том числе и изготовленных на гончарном круге, которые займут одно из ведущих мест в керамическом комплексе среднесарматской культуры, непосредственно не связано с развитием предшествующих, в рамках раннесарматской культуры, традиций в изготовлении посуды. Новые типы керамической посуды поступают к сарматам, как только что отмечалось, из производственных центров Кубани. Об этом свидетельствует серия красноглиняных кувшинов, изготовленных на гончарном круге, с горизонтальной ручкой, обнаруженная в сарматских памятниках Волго-Донского региона (рис. 2, 5-8) [Скрипкин, Клепиков, 2002, с. 63]. Это типичная кубанская форма кувшинов, изготовлявшаяся во II-I вв. оседлым населением Кубани. Отдельные типы кувшинов обнаруживают прямое сходство с аналогичной посудой из других районов Северного Кавказа, где они, скорее всего, и производились [Абрамова, 1993, с. 41, 43, 61-66]. В первые века нашей эры объем гончарной керамики, разнообразие ее форм, в сарматских погребальных комплексах значительно увеличивается за счет начала массового ее производства в городищах Нижнего Дона.

Есть еще одна категория находок, которая появляется в сарматских памятниках II-I вв. до н.э. Нижнего Поволжья и Дона. Это фибулы (рис. 1, 38-46). С этого времени они становятся одной из характерных черт материальной культы сарматов, вплоть до окончания ее существования. Первые образцы фибул в сарматских памятниках также не имеют связи с какой-либо местной традицией. В сарматских памятниках IV-III вв. до н.э. фибулы отсутствуют. Мода на них пошла с запада от кельтского мира, она охватила Северное Причерноморье и Восточно-Европейские степи. Массовое их распространение здесь связано с фибулами среднелатенской схемы и появившимися, видимо, под влиянием последних, подвязных фибул. Далее Южного Приуралья фибулы не получили широкого распространения. Они не характерны для кочевого мира восточного ареала евразийского степного пространства.

Таким образом, характеризуя материальную культуру сарматских погребальных памятников II-I вв. до н.э., в первую очередь Волго-Донского региона, следует отметить, что отличительной ее особенностью является заимствование значительного ряда категорий вещей и включение их в контекст раннесарматской культуры. Причем механизм этих заимствований был, разный. Появление отмеченных восточных инноваций могло происходить, видимо, при непосредственном появлении в исследуемом районе новой группировки кочевников с востока в связи с определенными событиями политического плана. Другая часть вещевого комплекса попадает в сарматские погребения II-I вв. до н.э. иным путем, скорее всего, в результате торговых связей сарматов с рядом производственных центров Кубани, других районов Северного Кавказа, а затем и Нижнего Дона. И, наконец, продвигаясь в западном направлении, сарматы попадают в зону влияния кельтской мира, а впоследствии и римской провинциальной культуры.

Для определения особенностей развития персидской культуры времени образования Ахеменидской