Библиотека

Обширное пространство северо-запада Восточной Европы, вплоть до продвижения сюда в середине I тысячелетия н.э. славянских племен, было занято прибалтийско-финским населением. В вопросе о том когда, где и в каких условиях сложилась эта общность и какие археологические памятники являются ее отражением, существует целый ряд мнений [Аристе, 1956: 5—11; Третьяков, 1966: 59—61; Седов, 1987: 13], несмотря на большое количество точек зрения на происхождение прибалтийских финнов, можно с уверенностью говорить об их существовании в начале I тыс. н.э. [Попов, 1973: 221], что основывается на упоминании Корнелием Тацитом «феннов». Более поздняя история региона в целом, и конкретно —южного Приладожья, изучена достаточно фрагментарно и представляется исследователям как период относительно спокойного развития местных коллективов [Гурина, 1961: 114—115]. Новые сведения о населении этого региона мы можем почерпнуть из труда готского историка Иордана, в котором он упоминает чудь и весь [Иордан, 1960: 150]. Отмечая сложность и неоднозначность интерпретации этих сведений и локализации перечисленных народов на карте [Носов, 1976: 95—110], необходимо отметить, что к VI в. уже не только сформировались народности, которые современные исследователи связывают с территорией южного Приладожья, но и контакты этих племен стали настолько широки, что информация о них распространилась в Европе. В дальнейшем трансевропейские контакты южноприладожского населения не только не ослабли, но и возросли настолько, что превратились, на наш взгляд, в один из ведущих факторов развития региона. Характер, направление и интенсивность связей неоднократно менялись за многовековую историю Приладожья. Наибольшей интенсивности и многообразия они достигли в IX—XII вв., когда на южных берегах Ладожского озера сложилась своеобразная историко-культурная общность, в материальной культуре которой прослеживаются влияния Скандинавии, Западной Европы, Балтийского региона, арабских стран, народов Восточно-Европейских степей, Византии и других регионов. Попытке предварительной реконструкции этого многообразного и противоречивого процесса посвящена настоящая работа.

Последняя треть I тысячелетия н.э ознаменована появлением в южном Приладожье археологических памятников нового типа. В первую очередь, это Ладожское поселение, отличительные черты которого проявляются в смешанном характере материальной культуры, обусловленном развитыми торговыми связями, и в отчетливо прослеживаемых элементах ремесленного производства [Рябинин 1985: 73]. Время начального освоения исследованного участка Земляного городища относится к 750-м годам. По мнению В. А. Назаренко, богатая бурными событиями история Ладоги не сильно повлияла на развитие местных племен [Назаренко, 1979: 107]. Действительно, в нижних слоях Староладожского поселения найдено всего две вещи, которые можно связать с финским населением [Давидан, 1986: 103]. Однако, с нашей точки зрения, вопрос о характере контактов между ладожским населением и местными финскими племенами можно будет решить только после выявления пласта древностей собственно финского населения второй половины VIII—первой половины IX в. и пристального изучения их материальной культуры. Только на основе этого можно будет определить, существовали ли у финского населения южного Приладожья те категории изделий, за исключением мехов и других предметов из органических материалов, не оставивших следов в материальной культуре, которые могли бы привлечь жителей Ладоги.

Со второй половины VIII в. Ладожское поселение включилось в формирующуюся систему трансевразийской торговли. Оживленный характер связей подтверждает находка одного из древнейших русских кладов с датой чеканки «младшей» монеты 786 г. Кроме того показательно крайне незначительное запаздывание монет в этот период. Например, монета 768 г. чеканки найдена в комплексе конца 760—конца 770-х гг. [Рябинин, 1985: 73]. Начиная с 810-х гг. облик Ладожского поселения несколько меняется. Происходит общий рост территории застройки, о чем свидетельствует появление построек на левом берегу р. Ладожки [Петренко, 1985: 113-115]. Эти изменения, предположительно, отражают увеличение роли Волховского участка трансевразийских путей и возрастание интенсивности движения товаров и людей через Ладогу. Кроме увеличения объема внешнеторговых операций, Ладожское поселение в 810–860-е гг., видимо, принимает на себя весьма важные функции в торговых операциях с окружающими финскими племенами. Об этом свидетельствуют находки большой массы